Татьяна Алексеевна Чудинова (Комарова), соседка
Пьехи и Броневицкого по коммунальной квартире на улице Ленина (1958 – 1966 гг.)
Продолжение
У нас на Ленина ванна была и газовая колонка - там была горячая вода. А на кухне не было. Поэтому приходилось греть воду, и в тазике мы мыли. Тогда Эдита Станиславовна, Эдита сама готовила, сама посуду мыла. А потом уже, когда я видела, что она моет посуду (тогда она еще не была заслуженная, народная, но суперпопулярная певица – звезда!), я ей предлагала: «Тетя Эдита, вы не мойте посуду. Я сама».
На завтрак? Бутерброды, сыр. Броневицкий любил чайку выпить, любил селедку. Я как-то вышла на кухню, он говорит: «Хочешь бутерброд?». Ну, я думаю: о, какой-нибудь вкусный, типа с сыром, с колбасой (тогда же всё было дефицит и дорого стоило) А он намазал мне булку и кладет селедку: «Попробуй, как вкусно с чаем». Потом спросил: «Есть у вас что-нибудь поесть?». Я говорю: «Вот если только суп у мамы там есть». Он говорит: «Ну, давай». А мы как раз только приехали из деревни и привезли ведро грибов.
Обеды? А когда ей их готовить? Спали они до 12-ти, потом репетиция. Вечером уходили на концерт. И когда ей готовить? Поэтому… ну, у нее там вкусненькое… какие-то пирожные были.
А как-то она предложила: «Давай, сходим в столовую, вот на Чкаловском есть столовая» (это рядом с улицей Ленина). И мы с ней пошли. Она взяла меню. А там уже шепчутся: «Эдита Пьеха, Эдита Пьеха к нам пришла». Они, конечно, были в шоке, что такая простая столовая… и вдруг Эдита Пьеха! Я говорю: «Мне первое, второе, третье, компот». Суп мне понравился. Быстро-быстро съела. Все, прямо вот до капельки. И она говорит: «Таня, так же нельзя. Подумают, что ты голодная. Надо чуть-чуть оставить. Потом, ты неправильно ешь. Надо тарелку не так держать, а вот так. А вдруг ты на себя опрокинешь?». – «Хорошо, я запомню».
Пьеха очень часто ездила на Греческий, дом 13. Там на 1-ом этаже жили Броневицкого родители - Эрика Карловна и Александр Семенович, и Илона у них жила. По-моему, еще года ей не было, как к ним ее забрали, потому что Броневицкий сказал: «Надо работать. Всё, хватит с ребенком, и так долго сидишь». Иногда я приезжала туда после школы. Там же у них делала уроки и играла с Илоной.
Илона с детства очень плохо относилась к поклонникам. Ей не нравились они. Потому что все время на лестнице. И на Ленина стояли. И на Греческом поджидали. Потом на 5-й Советской. Когда уже на 5-й Советской они жили, Пьеха разрешала мне с ней ходить гулять - вокруг там где-то по Греческому. Как-то возвращаемся, там такая толпа поклонниц стоит – не пройти. Илона стала кричать на них. Я говорю: «Нельзя, зачем ты так делаешь?». – «А потому что они мне все надоели. Я и так маму почти не вижу, а они ее еще отвлекают».
Они никогда не звездились. Они были простые. И Броневицкий, и Пьеха. Она вообще всегда была, как говорится, близка к народу. А вот ее поклонницы были нагловатые. Она откроет дверь, говорит с ними, а они стремятся войти. Но она такой человек, что она никогда не выгоняла. А с соседями просто как родственные отношения.
У Броневицкого отец, Александр Семенович, был очень добрый человек. Он был капитан, и мой папа морской тоже, и они с папой сдружились. Он даже помог нам на кухне. Говорит: «Что у вас один маленький столик?» И начертил папе такие ящики висячие (таких не было ни у кого). А у них дача была в Латвии, на хуторе. И вот из Латвии он привозил яблоки, и привозил обязательно нам с братом ящик яблок. Тетя Эдита сказала: «Надо привезти ребятам фруктов». И он всегда привозил. Мы с братом эти яблоки за один день съедали. Он говорил: «Прямо на вас не напастись, завтра еще привезу».
Жили мы бедно. Ну, и не только мы. Все так жили. И мама моя перелицевала пальто и сшила себе платье. Черное. Она пришла: «Эдита, как тебе мое платье??». Она говорит: «Хорошо. Подожди-ка…». Взяла пару ниток жемчуга и подарила ей бусы к платью. Когда уезжала куда-то за границу, она спрашивала: «Таня, что тебе привезти?». И всегда подарки привозила. Вот, помню, из Чехословакии привезла мне такую кофту красивую! И белую юбку. Даже все девчонки просили у меня ее на танцы.
Когда она из Франции приехала, у нее было такое темно-синее пальто, очень красивый материал. Ну, естественно, не сравнить с нашими. Воротничок из черного каракуля, и карманы оторочены. Я где-то нашла каракуль искусственный и сделала так же. Поклонницы подкалывали меня: «Смотрите-ка, пальто, как у Пьехи». Ну и всё равно, мне очень нравилось.
У нее были такие платья красивые! А мама моя работала на гардинно-тюлевой фабрике, она там работала бухгалтером, и вот она пошла к директору и попросила материал – кружева. Ведь ничего было не достать. А Эдита Станиславовна на свои деньги всё шила. Ленконцерт там давал на одно платье - халат можно было только сшить. И она все деньги тратила. Мама договорилась с директором. И потом Пьеха давала там шефский концерт, чтобы отблагодарить.
«Ссорятся люди, мирятся люди». Песня такая есть. Ссоры были как у всех, наверное. Но в основном это были производственные ссоры. В то время, когда мы жили рядом, это была счастливая и красивая пара. Очень красивая. Броневицкий, даже сейчас я смотрю фотографии его: «Какой красивый мужчина, просто мачо». А Эдита Станиславовна – настоящая леди, красавица необыкновенная. Таких певиц, как Пьеха, не было и не будет. Потому что сейчас народ не такой. Она просто эталон женщины. Все так и смотрели на нее. Естественно, Броневицкий, он хоть и мачо, но Пьеху очень любил и ревновал.
Я в таком возрасте была, что к сплетням не прислушивалась - кто там что говорит. Но мне казалось, что в Пьеху был влюблен Тойво Соостер, да там все в ансамбле были, ну, все влюблены в нее, о чем там говорить.. Даже Анатолий Королев и то не хотел из ансамбля уходить. Но Броневицкий сказал: «Иди. Ты уже солист. Ты должен петь один». Это когда они уже на Будапештской жили. И я там была тоже. Вот тогда он просто выгнал его из ансамбля.
А дома у них было весело. К ним часто гости приходили, приезжали, даже из-за границы. Ну, можно перечислять много – все в то время популярные и знаменитые люди. Тогда гостиниц в Ленинграде было мало, не устроить. И каких-то своих близких друзей они оставляли у себя. У них комната была 19 метров. Большая. Но все равно. И тетя Эдита просила маму, чтоб кто-то остался ночевать у нас - там был дежурный маленький диванчик около двери, ставили ширму, и ночевали у нас в комнате.
Помню, приезжала пани Фелиция. У нее тоже, как у Эдиты, большие красивые глаза - у пани Фелиции. Мы с ней даже гуляли, и я показывала город. Только Петроградскую, где жила, потому что я сама еще была маленькая. И когда она уже уезжала, она моей маме подарила жакет. Свой. Сняла с себя. Не кофту вязаную, а жакет женский. Коричневый, и здесь такая коричневая клетка. И сказала: «Шура, пожалуйста, я тебя прошу, когда Эдита будет здесь, если он тебе даже не нравится, когда она будет здесь, одевай его, чтобы она меня вспоминала». Ну и мама моя долго его хранила, даже когда мы уже в других квартирах жили.
Для меня Пьеха всегда была не как певица, а вот как родственница, очень близкий человек. Потому что она добрая, отзывчивая и красивая.
Отредактировано greta (2012-10-29 03:14:14)
